*
В царство я все еще не вступила
«стягивать края» — начинается
Ничего нет: сюда вступает язык:
1. Успокоить раздражение. Просто успокоить раздражение. Где же здесь отверстие, дверь, которая открывается?
Раздражение счастливо тем, что к нему прикасаются, но если оно будет ожидать слишком многого либо слишком возбудится, не успокаиваясь, то станет жестким.
Результат — один растущий клитор
2. Теряю себя (начинаю терять себя)
3. Становлюсь музыкой. Чем больше я ею становлюсь, тем больше я ей доверяю, продолжаю, просто продолжаю, больше делать ничего не надо.
4. Чистое продолжение. Теперь, чем больше, тем лучше. Я там, я там (в другом человеке, который есть музыка)
П Е Р Е Х О Д
День второй
Все начинается с раздражения тела, но затем нужно забыть о теле, оставить тело, оставить тело до тех пор, пока оно неудержимо не затрепещет.
получу вести от заблудившегося матроса
Вхождение в комнату. Пыль.
Комната за комнатой, как уровни тела. Здесь нет диалектики. В этой комнате проживает все: воздух царапает соски, ягодицы выселены, дабы освободить отверстие прямой кишки; все, что было внутри, находится сейчас снаружи.
теперь это начинается, это: собственно прикосновение. Это — начало чувства
День третий
Все случилось очень быстро, и я не могла остановиться, (для того) чтобы сделать запись. Сначала успокоиться так, чтобы земля, тело, ставшее землей, могло чувствовать ощущение. Не делать больше ничего.
Затем оживает мой клитор.
(Вот проблема оргазма: Вступаешь на территорию, порог которой приближается и хочет остаться здесь навечно. При ПЕРЕХОДЕ ЧЕРЕЗ ПОРОГ пользоваться языком воспрещено; по переходе это возможно.)
Как только мое тело успокоилось, превратившись всего лишь в приемник, я вступила в музыку или отправилась в ритмическое, волноподобное путешествие во времени. Так как волны, во времени = музыка. При падении каждой волны я могу чувствовать больше ощущения. Почему? Как-то связано с дыханием. При падении волны я выдыхаю. Затем, когда выдыхать я больше не могу, физическое ощущение должно быть (позволяя уже позволенное) достаточно сильным, желающим или жаждущим, чтобы обратить целое в физическое ощущение; в этот момент все еще желая там, где уже не осталось тела для желания; в этот момент НЕУДАЧА, влекущая за собой обращение целого во что-то еще.
Я только что описала вход в мир, являющийся чем-то вроде покоя, являющийся также миром внутри сновидения.
В настоящий момент я собираюсь идти на бал.
Вот небольшой спич или сон о том, как я иду на бал: Вначале я спала с двумя женщинами.
Сперва я не понимала, как это — трахаться с женщинами, но уже во второй раз мне очень понравилось.
Однажды Родни, будучи одновременно другом и трансвеститом, пригласил меня на бал трансвеститов. Мы находились в одноэтажном пляжном домике, разделенном на три части. Я решила (сейчас, правда, не знаю, зачем) пойти на этот бал, переодевшись в Пэтти Пейдж. Я сказала — Пэтти Пейдж, но могу поклясться, я имела в виду Дорис Дэй. (Во времена моей юности Дорис Дэй в «Разговоре на подушках» была самой отвратительной женщиной, когда-либо существовавшей.)
«О, — сказал Родни. — Все идут на бал.»
Для костюма Пэтти Пейдж нужен был подходящий парик. Моя любовница вернулась в спальню, окна которой выходили на океан. Занимаясь любовью, я села на нее и начала тереться своей дырой о ее дыру. После я отправилась в город, поскольку мне необходимо было посетить банк и перерегистрироваться. Но слишком поздно оказалась я в местности, где звезды сидят во тьме, дабы исполнить то, из-за чего я решила придти… сюда…
Поэтому я возвратилась домой.
В разрезе здания, имевшего три части, стены которого одновременно существовали и не существовали, часть, находившаяся ближе к пляжу и являвшаяся моим мотоциклом, погружалась в песок, больше похожий на воду, чем на вещество. Вся комната была затоплена чем-то, похожим на вагинальные выделения.
Внутри одевалась тощая блондинка, которую я ненавидела больше всех на свете. Она сказала, что тоже идет на бал, но мне все равно хотелось туда пойти. Эта бывшая наркоманка, которую звали Кэти, шла на бал вместе с соседкой по комнате.
С кем же пойти мне? Я вспомнила, что ненавижу свое одиночество. Если я действительно собираюсь быть Пэтти Пейдж, то нужно найти сумку, похожую на ту, что носила моя бабушка. И где мне сейчас такую найти?
Пока я искала сумку, Родни вошел в комнату. Комната соседствовала и с пляжем, и с затопленной комнатой. Однако здесь наличиствовали стены.
Не знала, что Родни еще не ушел.
«Почему бы тебе не пойти со мной?»
Неожиданно у меня начались месячные. Кровь имела коричневый цвет, резко пахла и, честно говоря, была похожа на дерьмо. В руках я держала Тампакс, уже пропитанный кровью, и некоторое ее количество размазалось по моему левому бедру. Все эти проблемы я разрешила, заткнув дыру чистым Тампаксом.
Родни сказал старухе-уборщице, уже находившейся в комнате, что от меня пахло. От меня действительно пахло. Фу. Размышляя о том, какое платье мне надеть, я прошла в комнату со стенами, и там в пластиковом ведре для мусора я обнаружила ароматизированные Котексы. От них не так больно, как от Тампаксов.
Теперь, когда от меня уже не пахло, можно было подумать и о том, что надеть. У Родни я научилась делать то, что хочется: оденусь совершенно обычно.
И Родни будет ждать меня в конторе, расположенной во тьме в конце улицы, за дверью, помеченной черным «О».
— 1993 —